«В 4 года я уже была подпольщицей в Париже»

Мало кто из знакомых и соседей 77-летней Александры Дмитренко знает, что она француженка… Родилась Александра Георгиевна в Париже в 1939 году. Во Франции жила до восьми лет. А в 1947 году её родители тайно вывезли дочь в СССР. Почему тайно? Да потому что по французским законам не разрешалось вывозить детей, рождённых во Франции, на постоянное место жительства за рубеж. Вот и придумали супруги спрятать дочку в чемодан.

Родители Александры познакомились во Франции. Мать Александра Петровна Тарасевская была дочерью одного из руководителей советской почты. В Париже она оказалась после того, как вышла замуж за инженера из США Луиса Килямова, который приехал в СССР для монтажа оборудования на заводе. В 1936 году фирма командировала Луиса во Францию, куда он поехал с женой. Увы, через некоторое время Александра стала вдовой, а спустя год женщина познакомилась с уроженцем Севастополя Георгием Клименюком, работавшим в Париже шофёром. Молодые люди стали жить вместе в квартире Георгия, на седьмом этаже дома, стоявшего неподалёку от Эйфелевой башни. 28 февраля 1939 года у них родилась дочь. 

К маю 1940 года Франция оказалась на пороге войны с Германией. Родители Али задумались о возвращении в Советский Союз. Но 14 июня немецкие войска входят в Париж. Франция капитулирует. Отца Александры Георгия Клименюка арестовали как коммуниста. Он год просидел в тюрьме, а затем его отправили в концлагерь.

Александра Дмитренко хорошо запомнила своё французское детство: 

— Жили как в трущобах, везде грязь. Но люди вокруг добрые. 

В период оккупации в Париже создавались подпольные отряды. Мать Али вместе со своими друзьями была среди членов подполья. По ночам женщина расклеивала сводки Информбюро, днём, маскируясь под беременную, развозила по явочным квартирам копии подпольных газет. Вскоре к подпольщицам присоединилась и двухлетняя Аля. Листовки мама наматывала на ручку дочки, потом бинтовала, имитируя гипсовую повязку.

— Мама напоминала: «Дочка, если кто коснётся руки — кричи, будто тебе больно», — вспоминает Александра Георгиевна.

Однажды Але, которой было четыре года, доверили передать записку военнопленным в лагере в Париже. Малышка со своим псом Масиком подбежала к забору, якобы заигравшись.

— Охранники начали кричать и стрелять, но я успела бросить бумажку, — вспоминает Александра Дмитренко. — Возможно, будь я постарше, мне было бы страшно. Но я не понимала опасности.

Зато это хорошо понимали подруги матери, которые настояли, чтобы девочку крестили. И хотя мать Али была убеждённой коммунисткой, сдалась, поскольку именно крестик на шее в случае ареста мог спасти ребёнка от казни.

— Везде висели объявления: евреев — в негашёную известь, коммунистов — вешать. Ребёнок или взрослый — значения не имело, — рассказывает Александра Дмитренко. — Католические священники крестили всех подряд, и евреев в том числе. И так спасали им жизни.

Гестапо стало известно о женщине-подпольщице с ребёнком. 

— Помню, прибежала к нам консьержка: «Русские, убегайте, вас немцы ищут!», — рассказывает Александра Георгиевна. — Мы спустились по пожарной лестнице, побежали на вокзал и сели на первый поезд.

Так дочь и мать Клименюк оказались у польских фермеров, где жили почти до конца войны. В Париж мать и дочь вернулись после его освобождения в августе 1944 года. Вскоре их разыскал Георгий Клименюк, которого из концлагеря отправили в Берлин как хорошего специалиста по ремонту автомобилей. Его хозяином оказался антифашист, который и отпустил Георгия.

—Родители очень хотели в СССР, когда мне было 8 лет, они решили уехать.

Для дочери супруги оборудовали чемодан с двойным дном, в котором мог поместиться ребёнок.

— Я забралась в чемодан, его закрыли и отнесли в такси. На вокзале я старалась не шевелиться и почти не дышала. Полицейские досматривали вещи, а сундук повезли в багажное отделение. Но отец договорился, и чемодан оказался в купе. Я провела в нём несколько часов. После досмотра на польской границе выбралась наружу.

Чемодан до сих пор служит Александре Георгиевне — она в нём хранит свои вещи. 

— Когда мы в 1947 году вернулись в Воронеж, мама не ожидала, что увидит сплошные руины, — продолжает Александра Георгиевна. — Европа более или менее сохранила довоенный вид. Родители работали сутками. Мама — буфетчицей в стройтресте, приносила колбасные обрезки, из которых варили суп. Очень голодно было. Папа работал водителем, развозил пленных немцев на стройки. Их пайки были сытнее наших.

После школы Александра училась в строительном институте, по распределению попала в Казахстан.

— Я работала мастером в три смены. Днём — жара, вечером — мороз. А после работы пела в Доме культуры. Сварили мне из проволоки каркас для платья, обтянули тканью — получилась из меня звезда. 

В Париже Александра Георгиевна больше не была. Правда, однажды ей представилась возможность поехать туда. В 1994 году в Воронеж с визитом приехал французский посол. Наша героиня получила приглашение на приём.

— Беседовали на русском, на французском. Я вспомнила язык, на котором не говорила полвека! — вспоминает Александра Дмитренко. — Оказалось, мы были соседями, ходили за круассанами в одну булочную! Посол пригласил меня в Париж, но я отказалась. Я хочу сохранить в сердце Париж детства, европейский, который я помню.